Рефлекс змеи (Отражение) - Страница 29

— Вы видели ее сына?

— Нет, — сказал он. — А вы?

Я покачал головой. Джереми еще раз рассеянно обвел взглядом ипподром и сказал:

— Почему бы нам не продолжить это дело вместе? Мы мгновенно вернем Аманду, разве не так? Тогда вы снова можете забиться в свою раковину и обо всем забыть, если хотите.

— Нельзя забыть о том... кто был твой отец.

Его взгляд тут же стал острым.

— Так вы согласны?

“Соглашусь я или нет, он все равно не отстанет, — подумал я. — Он будет доставать меня, когда ему заблагорассудится, подлавливать на скачках каждый день, как прочтет программу в газетах, и никогда не оставит меря в покое, потому что он хочет, как уже сказал мне с самого начала, доказать своему деду и дяде, что, если он чего решил, то сделает обязательно”.

Чтоже до меня... Мое рождение с самого начала было окружено тайной. По крайней мере, этот катаклизм, эхом отдававшийся в моих ранних воспоминаниях, словно гром из-за горизонта, можно было наконец понять и объяснить. Я мог бы понять, о чем тогда был весь этот крик за белой крашеной дверью, пока я сидел и ждал в гостиной в своем новом костюмчике.

Я мог бы, в конце концов, возненавидеть зачавшего меня мужчину. Мог бы ужаснуться. Мог бы захотеть, чтобы никто и никогда не рассказывал мне о нем. Но Джереми был прав. Получить шанс... кто знает...

— Ну? — спросил он.

— Ладно.

— Будем искать ее вместе?

— Да.

Он откровенно обрадовался.

— Здорово!

Я не был так в этом уверен, но сдержался.

— Вы не могли бы приехать сегодня вечером? — спросил он. — Я позвоню и скажу ей, что вы приедете. — Долговязый Джереми нырнул в телефонную кабинку, все время тревожно не сводя с меня глаз, чтобы я вдруг не передумал и не удрал.

Однако звонок не обрадовал его.

— Впустую, — сказал он. — Я говорил с сиделкой. Миссис Нор плохо себя чувствовала сегодня, и они сделали ей укол. Она спит. Посетителей не пускают. Позвоню завтра.

Я испытал облегчение. Он заметил.

— Вам-то хорошо, — сказал я. — Но как бы вам понравилось, если бы вы, того гляди, узнали, что своим существованием обязаны коротенькой встрече вашей матушки в кустах с молочником?

— Вы так думаете?

— Что-нибудь в этом роде. Ведь так должно быть, верно?

— Все равно... — неуверенно сказал он.

— Все равно, — безропотно согласился я, — узнать хочется.

Я отправился к стоянке, думая, что Джереми свое дело закончил, но, как оказалось, я ошибался. Он шел за мной, но медленно, так что я обернулся и подождал его.

— Насчет сына миссис Нор, — сказал он. — Его зовут Джеймс.

— И что?

— Я просто подумал, что вы могли бы поехать к нему. Узнать, почему его лишили наследства.

— Вы просто подумали…

— Мы же вместе работаем, — торопливо добавил он.

— Могли бы и сами поехать, — предложил я.

— Н-нет, — сказал он. — Как адвокат миссис Нор, я начну задавать вопросы, которых задавать не должен.

— А я смогу увидеть, как птичка этого самого Джеймса будет отвечать моей.

Он вытащил визитную карточку из кармана своего черного костюма.

— У меня с собой его адрес, — сказал он, протягивая ее мне. — И вы обещали помогать.

— Договор есть договор, — сказал я и взял визитку. — Но вы все равно ублюдок.

Глава 8

Джеймс Нор жил в Лондоне, и, поскольку я был более чем на полдороге туда, я поехал прямо со скачек к дому в Кэмден-Хилл. Всю дорогу я надеялся, что его дома нет, но, когда я нашел улицу и номер и нажал нужную кнопку, дверь открыл человек лет сорока, который подтвердил, что его зовут Джеймс Нор.

Он был поражен, чего и следовало ожидать, увидев неизвестного племянника, который вот так, без предупреждения, заявился к нему, но после короткого замешательства он пригласил меня войти и проводил в гостиную веселой расцветки, набитую старинными безделушками викторианской эпохи.

— Я думал, Каролина сделала аборт, — прямо сказал он. — Мать сказала, что от ребенка избавились.

Он ничем не походил на свою сестру, насколько я ее помнил. Это был пухлый, мягкотелый мужчина с небольшим ртом и печальным разрезом глаз. В его дряблом теле не было ничего от ее легкомыслия и веселости, изящества и лихорадочной живости. С каждой минутой я чувствовал себя все более неуютно, и мое поручение нравилось мне все меньше.

Он слушал меня, надув свой маленький рот, пока я объяснял ему насчет Аманды, выказывая все большее и большее раздражение.

— Старая хрычовка уже месяцы талдычит, что лишит меня наследства, — яростно проговорил он. — С тех пор, как побывала здесь, — он обвел взглядом комнату, но я не нашел в ней ничего, что могло бы разозлить ее. — Все было в порядке, покуда я время от времени приезжал в Нортгемптоншир. Затем она сама приехала сюда. Без приглашения. Старая хрычовка...

— Она сейчас больна, — сказал я.

— Да уж конечно. — Он преувеличенно страдальчески всплеснул руками. — Я предлагал ей посещать ее. Она сказала нет. Не хочет меня видеть. Старая тупая карга.

Бронзовые часы на каминной полке тихонько отбили полчаса, и я отметил, что все здесь было очень качественным и тщательно вытертым. Старинные безделушки для Джеймса Нора были не каким-то там хламом, а антиквариатом.

— Я был бы дураком, если бы взялся помогать вам отыскивать этого второго жалкого ублюдка Каролины, — сказал он. — Если никто не сможет ее найти, то все состояние все равно перейдет ко мне, будет тут завещание или нет. Но мне придется ждать годы. Годы и годы. Мамаша злопамятна.

— Почему? — мягко спросил я.

— Она любила Ноэля Коварда, — обиженно сказал он. Судя по его голосу, если она любила Ноэля Коварда, то ей следовало любить и его.